kokoro ga tozashite ima ni mo kuzureochiru namida wo koroshite sakebu hibi yo kokoro ga nokoshita shinjiru imi no tsuyosa wo watashi wo koroshita watashi kokoro...
читать дальшеПридет смерть, и у нее будут твои глаза… (с)
Я обожаю черный цвет. У меня черное сердце глаза и волосы цвета смолы. Когда-то я был светлым ангелом, теперь же превратился в мрачного демона, оберегающего свой маленький мир темноты. Я не пускаю любовь в свое испещренное колкими шрамами сердце и никому не позволяю прочитать свою душу. Я не желаю никому зла. Я нейтрален и питаюсь лишь чистой силой. Но все эти глупые люди никогда не понимали меня и не пытались понять. Они живут в своем бумажном уютном мире с головой погружаясь в повседневные банальные проблемы, удовлетворяя низменные потребности и считая, что нет ничего более важного, они живут в тайне лелея свои искусственные надежды на лучшее. Глупо. И смешно…. Я смеюсь над ними, наблюдая с высоты своего полета. Я одинокая черная птица, кружащая в ночной тишине, свободная не скованная цепями пластмассовой обыденности.
Люди были жестоки ко мне и причинили много боли бросив умирать в кровавых струпьях мою душу. И я стал мстить. Я мстил пока не убил в себе все хорошее и невинно светлое. Эта ненависть вырастила за моей спиной черные крылья, придала мне сил и показала истинное уродливое лицо жизни.
Кто-то скажет что я сумасшедший… Да я сумасшедший и не боюсь в этом признаваться. Я брожу по улицам давно уже мертвого для меня города и тихо пою свою песню суицидальную песню уставших и отчаявшихся. Я всегда где-то рядом сливаясь с мутными отражениями витрин прячусь в призрачных тенях ваших тел. Я ангел смерти зовущий вас в далекий путь за край миров, я молчаливый Харон переправляющий через Стикс ваши высохшие забытые души. Протяните мне руку и я покажу все о чем вы боитесь спросить и даже подумать. Я покажу пугающе печальный и одинокий, но упоительно прекрасный лик вашей смерти…
- Что за чушь?! Возомнил себя богом смерти? Высокомерный придурок… - недовольно хмыкнув, я закрыл страницу сайта и убрал телефон обратно в карман уткнувшись в окно. Меланхоличный дождь барабанил в стекло, разбиваясь мертвыми каплями о прозрачную поверхность. Автобус двигался медленно периодически застревая в привычной токийской пробке. Я уныло разглядывал катившиеся капли, продолжая думать о только что прочитанном. Каким бы бредом это не было, но что-то в этих нескольких строчках меня зацепило. Может, его не слишком хорошо завуалированная любовь к смерти или же такая близкая мне нелюбовь к людям? Хм… нелюбовь… Слишком мягко сказано. Я перевел взгляд, лениво скользнув по салону автобуса к моему счастью не слишком полному в это время. Я ненавидел людей, всех и каждого. Блеклые пластмассовые маски, бесконечное множество, фальшивые и бездушные их трудно было назвать лицами. Безвольное стадо, неторопливо идущее на убой, алчное, продажное, жаждущее безграничной власти, похотливое, развращенное прогнившей социальной системой, лишенное духовности и жадно стремящееся исключительно материальными кирпичами заложить непрочную стену своей скучной пресной жизни. Стадо, трепетно боящееся неизбежности могильной плиты и слепо верящее, что за ней что-то есть, но безжалостно продавшее Бога. Счастливое в своей наивной уютной тупости, деградируя все больше с каждым днем упорно пытаясь сродниться с одноклеточным существом. Да, я мизантроп в чистом виде и я неотъемлемая часть этого стада, что меня жутко раздражает. Я никогда не считал себя выше системы, каким-то избранным или особенным, просто я другой. Порой я вообще не знаю, что забыл в этом противоречивом мире, я лишний. И моя тихая молчаливая ненависть все, что мне остается…
Мой взгляд снова прошелся по стройным рядам сидений утыкаясь в немые затылки. «- А я бы мог расстреливать их бесплатно… если бы не строгие порядки законодательной системы,- я усмехнулся, скривив губы. Всего один выстрел и свинцовая пуля коснулась бы тыквовидной головы той женщины, похожей на откормленную свинью, сварливо спорящей о чем-то. Бах… и она разлетелась бы, окрашивая насыщенно красным и кусочками мозгов добросовестно вычищенную ярко синюю ткань сидений. Еще один выстрел и в башке этого парня, сальным взглядом раздевающего сидящую рядом девушку, жаждущего запихнуть свои потные ладошки под ее юбку и трахнуть где-нибудь в подворотне, вырастит огромная кровавая дыра. Порой я думаю, что Гитлер был не так уж и не прав в своей безграничной паранойе доведенной до предела, уничтожая целые нации, создавая концлагеря, тщетно оправдывая собственный комплекс неполноценности. Но восхищаться этим больным паралитиком мне совершенно не хотелось. Сейчас мне хотелось только одного – поскорее выбраться из этого душного автобуса, насквозь пропитанного потом и сыростью.
Достав из кармана сигарету, я отвлеченно разминал ее в пальцах. Изголодавшийся по никотину мозг медленно возвращал мои мысли к началу. Я прикрыл глаза, вслушиваясь в музыку из наушников протекающую глубоко внутрь, наполняя меня, позволяя хоть немного отгородится от ненавистной реальности. Этот обрывочный рассказ затронувший внимание не давал покоя. Кажется, раньше он писал намного лучше… Я читал всего несколько его работ, случайно найденных в интернете и они понравились, оставили какой-то свой отпечаток, просто я нашел в них отражение своих мыслей, схожесть, которую так давно уже не ощущал. И теперь эта ахинея про бога смерти… Я точно знал, кто написал это, в чьи глаза я хотел посмотреть и спросить «Какого хрена…?». Это был парень, учащийся со мной в одном институте на том же факультете свободных искусств, больше известный всем как хикикамори, трусливо прячущийся в своей комнате общежития от всяческих тягот и несправедливостей этого мира. Странное чувство… но мне почему-то хотелось встретиться с ним, узнать, как он выглядит в жизни, может даже поговорить о чем-нибудь, например, о депрессивности и мрачности его произведений, о его глупом затворничестве или же о том, что испытывал я сам – необратимом, возбуждающем и болезненном влечении к смерти.
Я вывалился в открывшиеся дверцы автобуса, вдыхая долгожданную свежесть промозглого воздуха. Поморщившись от холодных капель дождя, мгновенно намочивших волосы, я натянул капюшон куртки, опустив рукава, скрывшие татуированные руки с изрезанными шрамами запястьями и направился к воротам института, прикуривая на ходу измятую сигарету. Тяжелое серое небо отчаянно пыталось раздавить меня, копошась беспросветными свинцовыми тучами где-то над головой, угнетало и без того невеселое состояние. Я любил дождь, его стальную прозрачную тоскливость и леденящее одиночество, но сегодня отчего-то мне хотелось совсем другого. Я не спеша шел по узкой аллее среди небольшого парка напротив главного корпуса. Высокие ветвистые деревья наслаждались распустившейся густой листвой обновленной после зимней сдержанности. Сигаретный дым лениво выползал из легких, мгновенно исчезая в сыром воздухе, оставляя лишь горьковатый привкус на губах. Я не помнил, что за лекция должна была вот-вот начаться и это не особо волновало. Я не слишком хорошо понимал, зачем вообще поступил в институт тем более на факультет искусств. Видимо, просто рисование, чем я увлекался еще с детства, было единственным, что я умел и делал весьма неплохо. Мне было плевать на свою дальнейшую карьеру, обеспеченность, место в жизни или социальный статус я жил сегодняшним днем, что меня вполне устраивало.
Аллея кончилась, уткнувшись в широкие ступени, а вместе с ней и докуренная сигарета. Я вошел внутрь, принявшись бессмысленно блуждать по длинным бесконечным коридорам, утопающим в несвязном шуме голосов. Взгляды… сплошные взгляды осторожные, пугливые, любопытные, осточертевшие мне, глупые и раздражающие. Сливавшаяся масса лиц, разношерстных тел гордо зовущихся студентами делающих вид, что жутко чем-то занятых, беспокойных, смеющихся, торопливо спешащих кто на пары, кто поскорее набить брюхо в местной столовой. В такие моменты встреч с этой говорливой мельтешащей толпой мне хотелось обзавестись дробовиком или хотя бы «береттой». Еще с поступления все начали сторониться меня, обходя подальше, не разговаривали и не пытались завести дружбу или отношения, что несказанно радовало, позволяя спокойно прибывать в собственном наглухо закрытом мире и не обращать особого внимания на окружающий. Но моя счастливая не нарушаемая интроверсия длилась недолго. После того, как недавно одну из моих работ выдвинули на какую-то выставку, а затем «торжественно» повесили среди прочих «достопримечательностей» института с табличкой моего имени внизу на всеобщее обозрение, что стало привлекать ко мне нежелательное внимание. И теперь эти долбанные взгляды… повсюду, липко въедаются под кожу, изучают, оценивают, сравнивают с собой, обсуждая кто же лучше. И каждый раз, проходя мимо своей картины, возникало неконтролируемое желание сорвать и растоптать то, что я так старательно создавал, вкладывая часть себя, ставшее теперь до тошноты ненавистным.
Мокрый капюшон лип к волосам, вызывая весьма странные ассоциации и я неохотно стянул его. Не найдя себе никакого достойного занятия и лишь заработав ноющую головную боль и рябь в глазах, я снова вышел на улицу пристроившись под козырьком небольшого крыльца выходившего во двор. Влажные пальцы нащупали в кармане очередную сигарету и поднесли к обветренным губам, немного успокаивая взъерошенное сознание. Я уперся локтями в перила, безразлично вглядываясь в такую же безразличную стену дождя тихо шуршащего по асфальту. Мысли беззвучно перетекали в голове хаотичной волной устремляясь в никуда. Сейчас я особенно остро ощущал почему все же так хотел покончить с собой… Смерть привлекала меня, беспричинно безжалостно, своим таинственным образом, своей безысходностью, забвением , освобождающим спокойствием. Может я устал от бессмысленности своей жизни, разъедающей тоски или одиночества, а может… не знаю, но я искал с ней встречи. Не строя наивных надежд о рае и аде, перерождении и прочей чуши, просто хотел исчезнуть навсегда, раствориться в ее немой пустоте, будто меня никогда не существовало. В конечном итоге смерть всего лишь смерть, чего бы волшебного и сверхъестественного ей не приписывали люди, лишь остановка жизнедеятельности, органическое разложение, превращающее человека в жалкую кучку костей со временем забытых навсегда. Но это необъяснимое желание, влечение, сильно обострившееся за последний год, садистски неторопливо царапая изнутри, напоминая о себе каждой бессонной ночью, при взгляде в зеркало, в каждой кружке утреннего кофе. Нестерпимое, беспощадное оно поглощало меня все больше и кажется, очень скоро я перестану цепляться, борясь непонятно за что и просто отпущу онемевшие усталые пальцы со скользкого карниза.
Но пока желание застрелиться окончательно не затуманило мозги надо было кое-что сделать. Все-таки я все еще хотел встретиться с этим придурком хикикамори и похоже это будет единственное развлечение на сегодня…. Я выбросил окурок и выполз под непрекращающийся дождь направляясь к общежитию.
В узких коридорах почти никого не было, лишь изредка встречающиеся незнакомые парни в бесцельных поисках чего-то. Я поднялся на второй этаж ища нужную комнату. Дверь нашлась не сразу, но ясно бросилась в глаза большой красной табличкой «Не входить! Опасно для жизни». Я остановился в минутном замешательстве, раздумывая, стоит ли стучать или же ворваться сразу, пользуясь эффектом неожиданности. Собравшись с непонятными мыслями, я дернул ручку, дверь оказалась незапертой, беззвучно приоткрывшись, пнув ее, я вошел внутрь. Колючий полумрак задернутых штор набросился на мои глаза, мешая что-либо рассмотреть, единственным источником света служили два огромных компьютерных монитора стоящих где-то в углу. Из-за царившего беспорядка, разобранной смятой постели и множества сомнительных вещей, раскиданных повсюду я не сразу заметил миниатюрного парня, скрючившегося в широком кресле возле компьютера и чья всклокоченная светловолосая макушка близоруко склонилась над клавиатурой, увлеченно что-то изучая. Я замер посреди комнаты, опасаясь что-нибудь раздавить под ногами, дверь позади меня предательски захлопнулась. Парень испуганно подскочил и обернулся. С секунду карие глаза удивленно изучали меня из-за стекол квадратных очков в черной оправе, но тут же сердито сверкнули раздраженно прищурившись.
– Ты что читать не умеешь? Табличка на двери, придурок!
Я немного растерялся, глаза уже привыкли к общему сумраку и я наконец-то смог рассмотреть его лицо. Бледное, худое с острым изломом скул, мягко очерченными, словно кукольными губами и острым разрезом выразительных глаз пристально буравившими меня сквозь очки. В этом тусклом серебристом свете он был похож на восковую фигурку, окутанную своей изящной и мертвой красотой. Бредовая и неуместная мысль пришла в голову – мне захотелось его нарисовать, прямо сейчас, чтобы он сидел также не шевелясь, затаив дыхание пока бы я выводил на бумаге его странные призрачные черты. Но, кажется, я совсем забыл, зачем пришел.
– Что за херню ты настрочил? Возомнил себя богом смерти?!
Парень немного опешил, пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Я же небрежно плюхнулся на стоящую рядом кровать, сунув руки в карманы и закидывая ногу на ногу уперся в него взглядом.
– Ну теперь я хотя бы вижу, что у тебя за спиной нет гребанных крыльев.
- Я тебя знаю? – парень робко поправил очки, чуть наклонившись вперед и продолжая озадаченно вглядываться в мое лицо. Я усмехнулся наблюдая за ним. Теперь с переменой позы и началом разговора вся его туманная таинственность, привлекавшая мое внимание, бесследно исчезла, оставив лишь банальную симпатичную мордашку.
– Мы вроде как на одном факультете…
- Ниимура Тоору… Ну как же… - протянул он, кивая своей правильной догадке и мгновенно потеряв ко мне интерес откинулся на спинку кресла.
Я удивленно хмыкнул.
– Не думал, что ты меня знаешь, не вылезая из своей дыры.
– Ходят слухи, что ты держишь у себя в квартире расчлененные трупы отвергнувших тебя любовников.
– Ммм… обо мне уже начали слагать легенды.
– И если я сижу у себя в комнате, это не значит, что я не владею информацией с внешних носителей. А слухи о тебе весьма примитивные и одинаково мрачные, - парень стянул со стола пачку сигарет и вытащив одну прикурил, поджимая под себя ноги.
Я снова усмехнулся разглядывая его тонкие пальцы сжимавшие фильтр. Странно, не таким я его себе представлял, скорее забитым жалким батаником зубрящим учебники в темном углу. Внешнее сходство, конечно, было, но что-то в нем настораживало.
– Ну, ты тоже довольно известная личность. Мацумото Таканори – компьютерный гений, трусливый хикикамори жмущийся в своем чулане и боящийся даже выйти на улицу.
Парень бросил на меня злобный взгляд, порывисто выдыхая густой дым.
– А ты какого хрена вообще приперся сюда?!
– Поговорить о твоем Танатосе. Прошлые твои работы мне нравились больше, а эта полный бред. С чего такие перемены? М? – я мягко ткнул его носком ботинка в ногу. Таканори напряженно сжался, вцепившись в подлокотники кресла и поспешно отодвинулся.
– Попрошу тебя не дотрагиваться… Ладно?
– Боишься прикосновений?
– Не твое дело, - тихо, но жестко отозвался он, пряча глаза.
«Сколько еще странностей в этом парне..?»
- А что касается Танатоса, то это полная чушь, да и все остальное тоже, я не особо забочусь об этой ахинее. Так что не хочешь – не читай.
Кажется, я только что слышал, как внутри него с глухим стуком захлопнулась дверь, как лязгнул огромный засов. Таканори молчал, отрешенно перебирая сигарету в напряженных пальцах все еще не глядя в мою сторону. Почему-то мне захотелось встряхнуть его, может даже ударить, с силой хлестнуть по его щеке, чтобы он очнулся, чтобы пришел в себя и уже выполз из своей скорлупы, из этой душной прокуренной комнаты. Я поднялся застыв рядом с ним. Рука непроизвольно потянулась вперед, медленно приближаясь и зависла над спутанным ворохом светлых волос, не решаясь двигаться дальше. Парень вскинул голову, глаза испуганно расширились взглянув на меня, на нависшую руку. Он вжался в спинку кресла стараясь отодвинуться подальше, но дальше был только стол.
– Не.. не тро…
- Не буду.
Я спрятал руку в карман и направился к двери.
– Ты и правда не хочешь выбраться на улицу? – спросил я оборачиваясь.
– Нет, - буркнул парень, обхватывая колени руками и прижимая к себе.
– Но если действительно захочешь узнать, что такое Танатос выползи из своей задрипанной норы и найди меня, - дверь послушно приоткрылась и я тихо добавил: - Я покажу пугающе печальный, но прекрасный лик твоей смерти…
>Люди были жестоки ко мне и причинили много боли бросив умирать в кровавых струпьях мою душу. И я стал мстить. Я мстил пока не убил в себе все хорошее и невинно светлое. Эта ненависть вырастила за моей спиной черные крылья, придала мне сил и показала истинное уродливое лицо жизни.
Кто-то скажет что я сумасшедший… Да я сумасшедший и не боюсь в этом признаваться. Я брожу по улицам давно уже мертвого для меня города и тихо пою свою песню суицидальную песню уставших и отчаявшихся. Я всегда где-то рядом сливаясь с мутными отражениями витрин прячусь в призрачных тенях ваших тел. Я ангел смерти зовущий вас в далекий путь за край миров, я молчаливый Харон переправляющий через Стикс ваши высохшие забытые души. Протяните мне руку и я покажу все о чем вы боитесь спросить и даже подумать. Я покажу пугающе печальный и одинокий, но упоительно прекрасный лик вашей смерти…
- Что за чушь?! Возомнил себя богом смерти? Высокомерный придурок… - недовольно хмыкнув, я закрыл страницу сайта и убрал телефон обратно в карман уткнувшись в окно. Меланхоличный дождь барабанил в стекло, разбиваясь мертвыми каплями о прозрачную поверхность. Автобус двигался медленно периодически застревая в привычной токийской пробке. Я уныло разглядывал катившиеся капли, продолжая думать о только что прочитанном. Каким бы бредом это не было, но что-то в этих нескольких строчках меня зацепило. Может, его не слишком хорошо завуалированная любовь к смерти или же такая близкая мне нелюбовь к людям? Хм… нелюбовь… Слишком мягко сказано. Я перевел взгляд, лениво скользнув по салону автобуса к моему счастью не слишком полному в это время. Я ненавидел людей, всех и каждого. Блеклые пластмассовые маски, бесконечное множество, фальшивые и бездушные их трудно было назвать лицами. Безвольное стадо, неторопливо идущее на убой, алчное, продажное, жаждущее безграничной власти, похотливое, развращенное прогнившей социальной системой, лишенное духовности и жадно стремящееся исключительно материальными кирпичами заложить непрочную стену своей скучной пресной жизни. Стадо, трепетно боящееся неизбежности могильной плиты и слепо верящее, что за ней что-то есть, но безжалостно продавшее Бога. Счастливое в своей наивной уютной тупости, деградируя все больше с каждым днем упорно пытаясь сродниться с одноклеточным существом. Да, я мизантроп в чистом виде и я неотъемлемая часть этого стада, что меня жутко раздражает. Я никогда не считал себя выше системы, каким-то избранным или особенным, просто я другой. Порой я вообще не знаю, что забыл в этом противоречивом мире, я лишний. И моя тихая молчаливая ненависть все, что мне остается…
Мой взгляд снова прошелся по стройным рядам сидений утыкаясь в немые затылки. «- А я бы мог расстреливать их бесплатно… если бы не строгие порядки законодательной системы,- я усмехнулся, скривив губы. Всего один выстрел и свинцовая пуля коснулась бы тыквовидной головы той женщины, похожей на откормленную свинью, сварливо спорящей о чем-то. Бах… и она разлетелась бы, окрашивая насыщенно красным и кусочками мозгов добросовестно вычищенную ярко синюю ткань сидений. Еще один выстрел и в башке этого парня, сальным взглядом раздевающего сидящую рядом девушку, жаждущего запихнуть свои потные ладошки под ее юбку и трахнуть где-нибудь в подворотне, вырастит огромная кровавая дыра. Порой я думаю, что Гитлер был не так уж и не прав в своей безграничной паранойе доведенной до предела, уничтожая целые нации, создавая концлагеря, тщетно оправдывая собственный комплекс неполноценности. Но восхищаться этим больным паралитиком мне совершенно не хотелось. Сейчас мне хотелось только одного – поскорее выбраться из этого душного автобуса, насквозь пропитанного потом и сыростью.
Достав из кармана сигарету, я отвлеченно разминал ее в пальцах. Изголодавшийся по никотину мозг медленно возвращал мои мысли к началу. Я прикрыл глаза, вслушиваясь в музыку из наушников протекающую глубоко внутрь, наполняя меня, позволяя хоть немного отгородится от ненавистной реальности. Этот обрывочный рассказ затронувший внимание не давал покоя. Кажется, раньше он писал намного лучше… Я читал всего несколько его работ, случайно найденных в интернете и они понравились, оставили какой-то свой отпечаток, просто я нашел в них отражение своих мыслей, схожесть, которую так давно уже не ощущал. И теперь эта ахинея про бога смерти… Я точно знал, кто написал это, в чьи глаза я хотел посмотреть и спросить «Какого хрена…?». Это был парень, учащийся со мной в одном институте на том же факультете свободных искусств, больше известный всем как хикикамори, трусливо прячущийся в своей комнате общежития от всяческих тягот и несправедливостей этого мира. Странное чувство… но мне почему-то хотелось встретиться с ним, узнать, как он выглядит в жизни, может даже поговорить о чем-нибудь, например, о депрессивности и мрачности его произведений, о его глупом затворничестве или же о том, что испытывал я сам – необратимом, возбуждающем и болезненном влечении к смерти.
Я вывалился в открывшиеся дверцы автобуса, вдыхая долгожданную свежесть промозглого воздуха. Поморщившись от холодных капель дождя, мгновенно намочивших волосы, я натянул капюшон куртки, опустив рукава, скрывшие татуированные руки с изрезанными шрамами запястьями и направился к воротам института, прикуривая на ходу измятую сигарету. Тяжелое серое небо отчаянно пыталось раздавить меня, копошась беспросветными свинцовыми тучами где-то над головой, угнетало и без того невеселое состояние. Я любил дождь, его стальную прозрачную тоскливость и леденящее одиночество, но сегодня отчего-то мне хотелось совсем другого. Я не спеша шел по узкой аллее среди небольшого парка напротив главного корпуса. Высокие ветвистые деревья наслаждались распустившейся густой листвой обновленной после зимней сдержанности. Сигаретный дым лениво выползал из легких, мгновенно исчезая в сыром воздухе, оставляя лишь горьковатый привкус на губах. Я не помнил, что за лекция должна была вот-вот начаться и это не особо волновало. Я не слишком хорошо понимал, зачем вообще поступил в институт тем более на факультет искусств. Видимо, просто рисование, чем я увлекался еще с детства, было единственным, что я умел и делал весьма неплохо. Мне было плевать на свою дальнейшую карьеру, обеспеченность, место в жизни или социальный статус я жил сегодняшним днем, что меня вполне устраивало.
Аллея кончилась, уткнувшись в широкие ступени, а вместе с ней и докуренная сигарета. Я вошел внутрь, принявшись бессмысленно блуждать по длинным бесконечным коридорам, утопающим в несвязном шуме голосов. Взгляды… сплошные взгляды осторожные, пугливые, любопытные, осточертевшие мне, глупые и раздражающие. Сливавшаяся масса лиц, разношерстных тел гордо зовущихся студентами делающих вид, что жутко чем-то занятых, беспокойных, смеющихся, торопливо спешащих кто на пары, кто поскорее набить брюхо в местной столовой. В такие моменты встреч с этой говорливой мельтешащей толпой мне хотелось обзавестись дробовиком или хотя бы «береттой». Еще с поступления все начали сторониться меня, обходя подальше, не разговаривали и не пытались завести дружбу или отношения, что несказанно радовало, позволяя спокойно прибывать в собственном наглухо закрытом мире и не обращать особого внимания на окружающий. Но моя счастливая не нарушаемая интроверсия длилась недолго. После того, как недавно одну из моих работ выдвинули на какую-то выставку, а затем «торжественно» повесили среди прочих «достопримечательностей» института с табличкой моего имени внизу на всеобщее обозрение, что стало привлекать ко мне нежелательное внимание. И теперь эти долбанные взгляды… повсюду, липко въедаются под кожу, изучают, оценивают, сравнивают с собой, обсуждая кто же лучше. И каждый раз, проходя мимо своей картины, возникало неконтролируемое желание сорвать и растоптать то, что я так старательно создавал, вкладывая часть себя, ставшее теперь до тошноты ненавистным.
Мокрый капюшон лип к волосам, вызывая весьма странные ассоциации и я неохотно стянул его. Не найдя себе никакого достойного занятия и лишь заработав ноющую головную боль и рябь в глазах, я снова вышел на улицу пристроившись под козырьком небольшого крыльца выходившего во двор. Влажные пальцы нащупали в кармане очередную сигарету и поднесли к обветренным губам, немного успокаивая взъерошенное сознание. Я уперся локтями в перила, безразлично вглядываясь в такую же безразличную стену дождя тихо шуршащего по асфальту. Мысли беззвучно перетекали в голове хаотичной волной устремляясь в никуда. Сейчас я особенно остро ощущал почему все же так хотел покончить с собой… Смерть привлекала меня, беспричинно безжалостно, своим таинственным образом, своей безысходностью, забвением , освобождающим спокойствием. Может я устал от бессмысленности своей жизни, разъедающей тоски или одиночества, а может… не знаю, но я искал с ней встречи. Не строя наивных надежд о рае и аде, перерождении и прочей чуши, просто хотел исчезнуть навсегда, раствориться в ее немой пустоте, будто меня никогда не существовало. В конечном итоге смерть всего лишь смерть, чего бы волшебного и сверхъестественного ей не приписывали люди, лишь остановка жизнедеятельности, органическое разложение, превращающее человека в жалкую кучку костей со временем забытых навсегда. Но это необъяснимое желание, влечение, сильно обострившееся за последний год, садистски неторопливо царапая изнутри, напоминая о себе каждой бессонной ночью, при взгляде в зеркало, в каждой кружке утреннего кофе. Нестерпимое, беспощадное оно поглощало меня все больше и кажется, очень скоро я перестану цепляться, борясь непонятно за что и просто отпущу онемевшие усталые пальцы со скользкого карниза.
Но пока желание застрелиться окончательно не затуманило мозги надо было кое-что сделать. Все-таки я все еще хотел встретиться с этим придурком хикикамори и похоже это будет единственное развлечение на сегодня…. Я выбросил окурок и выполз под непрекращающийся дождь направляясь к общежитию.
В узких коридорах почти никого не было, лишь изредка встречающиеся незнакомые парни в бесцельных поисках чего-то. Я поднялся на второй этаж ища нужную комнату. Дверь нашлась не сразу, но ясно бросилась в глаза большой красной табличкой «Не входить! Опасно для жизни». Я остановился в минутном замешательстве, раздумывая, стоит ли стучать или же ворваться сразу, пользуясь эффектом неожиданности. Собравшись с непонятными мыслями, я дернул ручку, дверь оказалась незапертой, беззвучно приоткрывшись, пнув ее, я вошел внутрь. Колючий полумрак задернутых штор набросился на мои глаза, мешая что-либо рассмотреть, единственным источником света служили два огромных компьютерных монитора стоящих где-то в углу. Из-за царившего беспорядка, разобранной смятой постели и множества сомнительных вещей, раскиданных повсюду я не сразу заметил миниатюрного парня, скрючившегося в широком кресле возле компьютера и чья всклокоченная светловолосая макушка близоруко склонилась над клавиатурой, увлеченно что-то изучая. Я замер посреди комнаты, опасаясь что-нибудь раздавить под ногами, дверь позади меня предательски захлопнулась. Парень испуганно подскочил и обернулся. С секунду карие глаза удивленно изучали меня из-за стекол квадратных очков в черной оправе, но тут же сердито сверкнули раздраженно прищурившись.
– Ты что читать не умеешь? Табличка на двери, придурок!
Я немного растерялся, глаза уже привыкли к общему сумраку и я наконец-то смог рассмотреть его лицо. Бледное, худое с острым изломом скул, мягко очерченными, словно кукольными губами и острым разрезом выразительных глаз пристально буравившими меня сквозь очки. В этом тусклом серебристом свете он был похож на восковую фигурку, окутанную своей изящной и мертвой красотой. Бредовая и неуместная мысль пришла в голову – мне захотелось его нарисовать, прямо сейчас, чтобы он сидел также не шевелясь, затаив дыхание пока бы я выводил на бумаге его странные призрачные черты. Но, кажется, я совсем забыл, зачем пришел.
– Что за херню ты настрочил? Возомнил себя богом смерти?!
Парень немного опешил, пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Я же небрежно плюхнулся на стоящую рядом кровать, сунув руки в карманы и закидывая ногу на ногу уперся в него взглядом.
– Ну теперь я хотя бы вижу, что у тебя за спиной нет гребанных крыльев.
- Я тебя знаю? – парень робко поправил очки, чуть наклонившись вперед и продолжая озадаченно вглядываться в мое лицо. Я усмехнулся наблюдая за ним. Теперь с переменой позы и началом разговора вся его туманная таинственность, привлекавшая мое внимание, бесследно исчезла, оставив лишь банальную симпатичную мордашку.
– Мы вроде как на одном факультете…
- Ниимура Тоору… Ну как же… - протянул он, кивая своей правильной догадке и мгновенно потеряв ко мне интерес откинулся на спинку кресла.
Я удивленно хмыкнул.
– Не думал, что ты меня знаешь, не вылезая из своей дыры.
– Ходят слухи, что ты держишь у себя в квартире расчлененные трупы отвергнувших тебя любовников.
– Ммм… обо мне уже начали слагать легенды.
– И если я сижу у себя в комнате, это не значит, что я не владею информацией с внешних носителей. А слухи о тебе весьма примитивные и одинаково мрачные, - парень стянул со стола пачку сигарет и вытащив одну прикурил, поджимая под себя ноги.
Я снова усмехнулся разглядывая его тонкие пальцы сжимавшие фильтр. Странно, не таким я его себе представлял, скорее забитым жалким батаником зубрящим учебники в темном углу. Внешнее сходство, конечно, было, но что-то в нем настораживало.
– Ну, ты тоже довольно известная личность. Мацумото Таканори – компьютерный гений, трусливый хикикамори жмущийся в своем чулане и боящийся даже выйти на улицу.
Парень бросил на меня злобный взгляд, порывисто выдыхая густой дым.
– А ты какого хрена вообще приперся сюда?!
– Поговорить о твоем Танатосе. Прошлые твои работы мне нравились больше, а эта полный бред. С чего такие перемены? М? – я мягко ткнул его носком ботинка в ногу. Таканори напряженно сжался, вцепившись в подлокотники кресла и поспешно отодвинулся.
– Попрошу тебя не дотрагиваться… Ладно?
– Боишься прикосновений?
– Не твое дело, - тихо, но жестко отозвался он, пряча глаза.
«Сколько еще странностей в этом парне..?»
- А что касается Танатоса, то это полная чушь, да и все остальное тоже, я не особо забочусь об этой ахинее. Так что не хочешь – не читай.
Кажется, я только что слышал, как внутри него с глухим стуком захлопнулась дверь, как лязгнул огромный засов. Таканори молчал, отрешенно перебирая сигарету в напряженных пальцах все еще не глядя в мою сторону. Почему-то мне захотелось встряхнуть его, может даже ударить, с силой хлестнуть по его щеке, чтобы он очнулся, чтобы пришел в себя и уже выполз из своей скорлупы, из этой душной прокуренной комнаты. Я поднялся застыв рядом с ним. Рука непроизвольно потянулась вперед, медленно приближаясь и зависла над спутанным ворохом светлых волос, не решаясь двигаться дальше. Парень вскинул голову, глаза испуганно расширились взглянув на меня, на нависшую руку. Он вжался в спинку кресла стараясь отодвинуться подальше, но дальше был только стол.
– Не.. не тро…
- Не буду.
Я спрятал руку в карман и направился к двери.
– Ты и правда не хочешь выбраться на улицу? – спросил я оборачиваясь.
– Нет, - буркнул парень, обхватывая колени руками и прижимая к себе.
– Но если действительно захочешь узнать, что такое Танатос выползи из своей задрипанной норы и найди меня, - дверь послушно приоткрылась и я тихо добавил: - Я покажу пугающе печальный, но прекрасный лик твоей смерти…
@темы: фики..., Dir en grey, Kyo
-
-
09.08.2014 в 00:16Жаль, что так мало... Очень хороший набросок. Кёха как всегда прекрасен и в своем репертуаре! Ой, Автор, вы меня так радуете всегда!
-
-
12.08.2014 в 13:53