kokoro ga tozashite ima ni mo kuzureochiru namida wo koroshite sakebu hibi yo kokoro ga nokoshita shinjiru imi no tsuyosa wo watashi wo koroshita watashi kokoro...
читать дальше
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната догадывается, как ты выглядишь…
(с) И.Б.
(с) И.Б.
Руки все еще подрагивали неприятно покалывая кончики пальцев. Я так и остался сидеть, боясь пошевелиться, боясь осознать происходящее, все сильнее прижимая онемевшие колени к груди. Забытая сигарета медленно догорала в пепельнице, источая удушливый едкий запах, но мне было плевать. Внутри все еще напряженно болезненно сжималось сердце, пропуская удары в вялых попытках восстановить привычный ритм. Ниимура Тоору… Я даже и подумать не мог, что он когда-нибудь появится в этой комнате, в моей комнате, заговорит со мной… Странное ощущение, словно постоянно снившийся сон вдруг стал явью, будто пугающий призрак материализовался, принимая телесную оболочку, заставляя поверить в реальность своего существования. Я знал его еще до того, как решил запереться в собственной комнате от ненавистного мира. Несколько раз встречал в коридорах института или на совпадавших лекциях. Как давно это было? Около года назад я видел его в последний раз. Но все это время, с первой встречи он невольно овладевал моим вниманием, необъяснимо привлекал, заставляя погружаться в него словно в скользкое холодное желе, затягивая на самое дно. Он был иным, отличающимся от общей массы студентов, да и людей в целом. Порой мне казалось, что он вовсе не человек, а какая-то неизвестная субстанция, тень, призрак в существование которой я упорно пытался поверить. Он пугал меня. Пугали его глаза, две черные тяжелые пропасти, источающие леденящее равнодушие и презрительность ко всему. Может поэтому все обходили его стороной, не общались, не пытались сдружиться и я не был исключением потому, как просто не знал о чем можно поговорить с этим человеком не боясь быть уничтоженным. Но потом в главном холле центрального корпуса я увидел картину, находившуюся среди призеров проведенного конкурса. Что-то сжалось внутри, будто сухой щелчок револьверного затвора, прозвучало где-то глубоко, такое ощущение, когда совершенно чужой человек внезапно понимает, что творится у тебя на душе, видит все те болезненные струпья, которыми она обросла, которые так мучили ее всю жизнь. Сейчас, наверное, я бы не смог описать, что там было изображено я просто чувствовал это, то безумие охватившее меня, единственное, что я хорошо помню, как похолодели пальцы когда я увидел его имя под рамкой. Это было чем-то вроде знака, символа, ключа открывшего путь в другое измерение в его мир, оказавшийся таким схожим с моим собственным. Его душа, внутренняя красота и внешняя закрытость, его ненависть ко всему окружающему, все отражалось в этой единственной картине, насквозь пропитанной давящей массой невысказанных, но переваренных и пережитых эмоций. Ненависть… То что я увидел тогда в нем и чувствовал тоже самое, то единственное, что делало нас похожими. Ненависть к людям, к этим жалким существам, безликим пустым оболочкам беспечно блуждающим вокруг бездушным и глупым, упорно стремящимся воплотить свои глупые желания в реальность неизбежно двигаясь к нулю, к собственному бесследному исчезновению в разлагающейся воронке жизни. Когда-то я читал о том, что люди смотрят, но не видят истинности окружающего мира, не знают как выглядят на самом деле, они слепы. В той книге рассказывалось, что в прозревшей действительности все мы состоим из неких прозрачных волокон по форме напоминающих яйца, как бы смешно это не звучало, но все мы – яйцевидные субстанции, плавающие в вязкой каше бытия, большинство обычные и лишь единицы, очень немногие яркие и светящиеся. Не знаю, чем меня тогда зацепила эта теория, тем, что все люди от рождения слепые или тем, что весь мир лишь фальшивая картонная декорация. Но встретив его я вспомнил о том, что читал, я смог увидеть его настоящим. И он стал для меня тем яйцом, наполненным светом, но не ярким и чистым, как принято считать, а черным, темно-фиолетовым с оттенком индиго, мрачным светом самой смерти. Ниимура Тоору… Из него бы получился отличный убийца, революционер или террорист. Он мог бы разрушить, растоптать все это недалекое консервативно-пресное, тупое общество, как пепел раскрошить в ладонях. Он мог быть самим собой, независимым, отчужденным, быть свободным и это восхищало. Это то, что не смог бы сделать я, кем бы я никогда не стал, будучи полным ничтожеством, бесполезным и слабым. Как бы ни была сильна моя ненависть к людям, сильнее всего я ненавидел только себя. Чем бы не занимался, что бы я не делал, всегда считал это недостаточным. Все мои жалкие попытки быть лучше, чего-то добиться, вызывали лишь отвращение, рвотные позывы в глубине глотки. И в один момент я перестал стараться быть лучше, бросил глупые попытки изменить себя, вытравить свою неполноценность все изъяны и червоточины, намертво проросшие во мне на уровне позвоночника корявыми ветвями атрофированных нервов, оплетая мое хилое тело. Просто понял, что я – частица пазла, потерянный, ненужный, неподходящий по бракованно вырезанной форме в мозаику этого бурлящего и должно быть бесконечно прекрасного, интересного мира. Может поэтому я закрылся в своей комнате, страдая бессонницей, просто испугавшись давящей жестокой реальности, сбежал, трусливо спрятавшись в четырех стенах считая их единственным спасением, только вот стены не спасают от себя самого… Может, поэтому я захотел исчезнуть, раствориться будто меня никогда не существовало, поэтому каждый раз просыпаясь в сером сумраке задернутых штор, я думаю о том как умереть, только вот еще не нашел в себе силы решиться на этот пугающий, но такой желанный последний шаг. Все-таки я слабый…
Дрожь утихла, наполняя тело тошнотворной опустошенностью и слабостью. Я поднялся из кресла и сделав пару шагов, ощущая вялость в онемевших ногах, подошел к окну. Медленно отодвинув тяжелую штору, осторожно, на несколько сантиметров, сощурился от яркости и непривычности бледного дневного света, но все же взглянул на улицу. Окно выходило в тихий двор позади общежития, заполненный редкими старыми деревьями вдоль узких каменистых дорожек и разбросанными одинокими скамейками, отталкивающими холодным блеском стальных поверхностей. На одной из скамеек сидел он. Черный надвинутый капюшон полностью скрывал лицо, позволяя рассмотреть лишь острые пряди темных волос выбивавшихся по краям и серые облачка выпускаемого табачного дыма, быстро растворяющегося в воздухе. Мелкий дождь постепенно накрапывал, тихо перестукивая по карнизу и собираясь вступить в полную силу, но ему, похоже, было совершенно плевать на это. Он неспешно курил, прикрывая сигарету ладонью, слегка ссутулившись под промозглыми каплями и не собирался никуда уходить. Знал ли он, что мои окна выходят именно на эту скамейку или же это было простым совпадением, я не хотел сейчас думать об этом, продолжая невольно разглядывать одинокую фигуру. Ниимура Тоору… Палец неторопливо проскользил по прозрачности стекла, обводя очертания темного силуэта, немного размытого дождевой водой, но все еще различимого, казавшегося пугающе таинственным и почему-то знакомым черной остротой капюшона, задевая глубинные давно забытые нити подсознания где-то в груди. «Кажется, я нашел тебя…»
Дрожь утихла, наполняя тело тошнотворной опустошенностью и слабостью. Я поднялся из кресла и сделав пару шагов, ощущая вялость в онемевших ногах, подошел к окну. Медленно отодвинув тяжелую штору, осторожно, на несколько сантиметров, сощурился от яркости и непривычности бледного дневного света, но все же взглянул на улицу. Окно выходило в тихий двор позади общежития, заполненный редкими старыми деревьями вдоль узких каменистых дорожек и разбросанными одинокими скамейками, отталкивающими холодным блеском стальных поверхностей. На одной из скамеек сидел он. Черный надвинутый капюшон полностью скрывал лицо, позволяя рассмотреть лишь острые пряди темных волос выбивавшихся по краям и серые облачка выпускаемого табачного дыма, быстро растворяющегося в воздухе. Мелкий дождь постепенно накрапывал, тихо перестукивая по карнизу и собираясь вступить в полную силу, но ему, похоже, было совершенно плевать на это. Он неспешно курил, прикрывая сигарету ладонью, слегка ссутулившись под промозглыми каплями и не собирался никуда уходить. Знал ли он, что мои окна выходят именно на эту скамейку или же это было простым совпадением, я не хотел сейчас думать об этом, продолжая невольно разглядывать одинокую фигуру. Ниимура Тоору… Палец неторопливо проскользил по прозрачности стекла, обводя очертания темного силуэта, немного размытого дождевой водой, но все еще различимого, казавшегося пугающе таинственным и почему-то знакомым черной остротой капюшона, задевая глубинные давно забытые нити подсознания где-то в груди. «Кажется, я нашел тебя…»
@темы: The Gazette, фики..., Ruki
